"Христианское государство- как справедливо, за несколько десятилетий до падения коммунистического режима указал в своей книге "Воссоздание Святой Руси" А. В. Карташов - можно построить только из христиан. Это просто было делать в старину, когда покорность вере делала народы монолитной массой. Теперь христиане оказались среди своих народов в меньшинстве. Теперь построить христианское государство много сложнее. Конечно, христианское меньшинство имеет право быть лидером безрелигиозного большинства. Но загнать это большинство насильственно в рамки церковной дисциплины было бы сумасшедшей идеей, да и признаком кощунственного отношения к предметам христианской веры. Например, государственно-обязательное требование, чтобы все поголовно, веришь не веришь, безразлично принимали благодать таинств Крещения, Причастия, Брака. Это значило бы, по словам Евангелия, бросить святыню псам. Так было, но так далее унижать Церковь и таинства недопустимо. Словом, новое христианское государство и неосуществимо, да и немыслимо, в ветхих истлевших обломках прошлого.Достоинству веры и Церкви более соответствуют в наши дни формы правового государства, гарантирующие полную свободу религиозной совести".
Воздействие Церкви на внешнюю социальную и культурную жизнь не ограничивается только функцией пастырского учительства и советов. Христианская жизнь не есть только чистый дух, но дух, воплощенный в показательных конкретных действиях. В этом плане на Руси исключительная роль всегда принадлежала монастырям, синтетически сочетавшим высоту духовного стремления и глубокое духовное просвещение с активным социальным служением. Соловецкие иноки почти за Полярным кругом выращивали южные овощи, монастыри кормили бесчисленное множество людей, и не только калик перехожих, но и окрестных жителей; именно при общежительном монастыре еще в XV в. преп. Иосифом Волоцким были созданы первые в России больницы и сиротские приюты. Чрезвычайно важна эта социальная активность монастырей и сегодня. Однако, трезво оценивая ситуацию, думается, что главными проводниками, творцами и закрепителями христианского воздействия на политическую, экономическую, культурную жизнь могут стать по преимуществу миряне. Руководимые в каждом их ответственном шаге пастырскими советами, именно миряне должны преодолеть сложившуюся за десятилетия фактическую монополию нехристианских сил общества в указанных сферах. И это будет их, мирян, служение Церкви, а не миру сему, их борьба на всем поле жизни.

Какими же традиционными формами организации верующих мы располагаем?

  Исторически основной, прочной формой организации мирян является приход. Назначение прихода прежде всего специфически церковное в догматическом смысле: споспешествовать спасению душ христианских. Именно здесь полагается основа, мистический первоисточник духовной силы христиан. Ибо только реально, а не номинально христианская личность может выходить на пути миссии внешней и действенно влиять на преображение всего социума в духе Христовом. Влиять уже самим своим существованием, излучая свет Христов: "Так да светит свет ваш пред людьми..." (Мф. 5, 16).
Но пути и средства христианизации этим не ограничиваются. Есть дело Христово индивидуальное, но есть и коллективное. Мирянам одинаковых устремлений, одинаковых дарований и профессий естественно и целесообразно слагаться в братские союзы по специальностям. Для этого существует прославленная в истории Русской Церкви, канонически освященная и ныне вновь возрожденная форма церковных братств.
Если обобщить схему православного понимания социально-культурной миссии Церкви и ее метода, то сделать это можно в следующих словах: не клерикально-государственное навязывание извне христианской идеологии и дисциплины, а внутреннее, органическое, эволюционное преобразование общенациональной жизни и творчества. Но эта грандиозная перспектива останется нереальной мечтой, пока православные миряне в массе своей не осознают себя миссионерами Христовой веры в океане окружающего нас неоязычества, не вдохновятся значительностью и ответственностью своего мирянского апостольства. Это и будет реализацией православной соборности, которую мы декларируем, но осуществить которую в каждодневной церковной жизни еще только предстоит.